Я не могу сказать точно, в какой момент я поняла, что жизнь начала разваливаться. Может, это случилось, когда я готовила ужин в четвертый раз за день, чувствуя себя загнанной лошадью, которая просто обязана выполнять бесконечные задачи. Но каждое утро начиналось одинаково: что на завтрак? Что на обед? Что на ужин? И еще этот проклятый обед для мужа на работу. Бутерброды он не ест, два блюда ему подавай, да еще и «что-то вкусненькое» на выходных. А я? Я хочу просто прийти с работы и упасть на диван, отдохнуть хотя бы в выходные.
Но этого, как оказалось, было слишком много для того, чтобы хоть кто-то в нашей семье обратил на это внимание. «Пиццу заказать?» — спрашивала я с надеждой в голосе, понимая, что сил больше нет, что руки уже не поднимаются снова стоять у плиты. И в ответ всегда одно и то же: «Пицца — это дорого, да и после нее все равно есть хочется. Ты что, не можешь просто что-то приготовить? В интернете полно рецептов. Охота была бы…»
Слова мужа словно ударяли меня каждый раз. Он не замечал, как я измучена, не видел, как я устала не только физически, но и морально. Он просто игнорировал мои чувства, игнорировал мою боль, словно я не человек, а робот, который должен выполнять все его капризы. Но хуже всего было то, что меня поддерживала его мать, моя свекровь. Каждый раз, когда мы виделись, она задавала один и тот же вопрос: «А что ты сегодня на ужин готовишь? Смотри, чтобы мой сыночек не остался голодным!» Эти слова врезались в меня, как ножи. Она тоже игнорировала меня, игнорировала тот факт, что я тоже живой человек с правом на отдых, на заботу о себе.
Конфликт с свекровью начался давно, еще до того, как я почувствовала, что у нас с мужем начали рушиться отношения. Она всегда считала, что я не достаточно хороша для ее сына. Всегда смотрела с подозрением, не скрывала, что считает, будто я не могу должным образом позаботиться о нем. Как будто бы все мои усилия ничего не значат, если я не посвящаю каждую секунду жизни ему, ее «дорогому сыночку». Моя попытка хоть как-то дать понять, что и у меня есть свои потребности, мгновенно блокировалась ею и родственниками. «Ну, потерпи,» — говорила она, — «это же твоя обязанность как невестки. Так было у всех, и у тебя не будет иначе.»
Внутри меня накопилось столько боли и отчаяния, что я не знала, куда девать все эти эмоции. Я пыталась поговорить с мужем, объяснить, что я не справляюсь, что мне нужна поддержка, что я просто не могу быть на кухне круглые сутки, забывая о себе. Но он смотрел на меня, как на капризного ребенка: «Да ладно тебе, все женщины так делают. Моя мать ведь справлялась! И тебе не мешало бы, как она, научиться готовить быстрее.»
Психология наших отношений менялась каждый день. То, что начиналось с мелких споров о готовке, превратилось в глубокую трещину в нашем браке. Я чувствовала, как медленно теряю себя. Где-то в глубине души я осознавала, что мне надоело это вечное требование быть идеальной женой и хозяйкой. Мне надоело, что все мои старания остаются незамеченными. Родственники мужа тоже не отставали. «Ну что, опять заказала пиццу? Бедняжка, твой муж наверняка голодный…», говорили они с легкой насмешкой, которую я уже не могла терпеть.
Я плакала ночами, потому что понимала: ничего не изменится. Муж был слишком увлечен своими требованиями и постоянными капризами, его мама твердо стояла на своем — невестка обязана кормить. Все игнорировали мою боль, мои усталость и желания. Никто не понимал, что я всего лишь хочу права на отдых, на нормальную жизнь, в которой меня тоже видят и слышат. Но как же это было наивно — ждать, что кто-то изменится ради меня, что кто-то в этом доме, кроме меня, возьмет на себя хоть малейшую ответственность за происходящее.
Шло время, а я продолжала выполнять свои «обязанности». День за днем, неделя за неделей — бесконечная рутина. Ужины, обеды, завтраки сливались в один нескончаемый цикл. Никакого признания, никакой благодарности. Мои руки болели от постоянной работы, а в душе все больше углублялась пропасть пустоты и одиночества. Я пыталась отыскать хоть малейший свет, цепляясь за мысли, что, возможно, это просто временно, что все можно исправить.
Но однажды случилось нечто, что разрушило даже эти последние иллюзии. В очередной раз, когда я не выдержала и высказала мужу все, что накопилось у меня внутри, он просто рассмеялся. «Ну что ты как маленькая? Да кому сейчас легко? Каждый работает, каждый устает. Если ты не можешь с этим справляться, то, может, стоит подумать о том, как ты вообще сюда попала?» Его слова пронзили меня холодом. Это был не просто смех над моими проблемами — это был окончательный приговор. Я поняла, что для него я больше не была человеком, женой, партнером. Я стала просто удобным приспособлением, которое должно функционировать по его указке.
И свекровь, как всегда, стояла за его спиной, готовая подливать масло в огонь. «Он прав, — сказала она, усмехаясь, — ты ведь знала, на что шла, когда выходила замуж. Так что не жалуйся теперь, что тебе тяжело». Эти слова окончательно уничтожили мое желание что-либо объяснять, что-то пытаться исправить. Я почувствовала, как во мне что-то сломалось. Как будто бы внутри разорвалась последняя нить, связывающая меня с этим браком.
Я перестала плакать, перестала спорить. Каждое утро начиналось одинаково — я вставала, готовила завтрак, убиралась, решала бесконечные дела по дому. Но что-то внутри меня изменилось. Я больше не видела смысла в этих действиях. Я делала все на автомате, не испытывая ни малейшей эмоции. Все мои силы уходили на то, чтобы просто дожить до конца дня, не потеряв себя окончательно.
В один из дней я открыла дверь своего старого шкафа и достала чемодан, пыльный, давно забытый в дальнем углу. Начала складывать вещи, не спеша и безо всяких эмоций. Я не знала, куда пойду, не знала, что буду делать дальше. Я просто понимала одно: оставаться здесь больше нельзя. И это было не бегство — это был медленный уход от жизни, которую я больше не могла вынести.
Муж, конечно, не заметил сразу. Он продолжал жить своей жизнью, требовать ужин на столе и чистую рубашку по утрам. А я ушла, не сказав ни слова. Через пару дней он, вероятно, все-таки понял, что я больше не вернусь. Но вот только что с этим делать, он, как и всегда, не знал. Ведь он никогда и не задумывался обо мне по-настоящему.
Я не ждала счастья за углом, не надеялась на лучшее будущее. Я знала, что впереди будут такие же серые дни, возможно, даже хуже. Но больше я не могла и не хотела жить той жизнью, где мое существование сводилось к обязанностям. Впереди была только пустота, но эта пустота, по крайней мере, принадлежала мне.